Архипова Ирина Константиновна (2 декабря 1925, Москва — 11 февраля 2010, там же) — русская советская певица (меццо-сопрано). Народная артистка СССР (1966). Герой Социалистического Труда (1984). Лауреат Ленинской премии (1978) и Государственной премии РФ (1997). Член КПСС с 1963. Депутат Верховного Совета СССР 6-го созыва.
В 1948 окончила Московский архитектурный институт (здесь обучалась пению в вокальном кружке у H. M. Малышевой), в 1953 — Московскую консерваторию по классу пения Л. Ф. Савранского. В 1954–56 солистка Свердловского театра оперы и балета, с 1956 — Большого театра (Москва), где дебютировала в партии Кармен. Исполнение ею этой партии в дальнейшем получило мировое признание.
Глубокое раскрытие внутреннего содержания музыкального образа, продуманность интерпретации, дар сценического перевоплощения и безупречное вокальное мастерство отличают искусство Архиповой. Голос певицы широкого диапазона, привлекает богатством тембровых красок, теплотой.
Партии: Любаша («Царская невеста»), Полина («Пиковая дама»), Любовь («Мазепа»), Марина Мнишек; Марфа («Хованщина»), Азучена, Амнерис; Эболи («Дон Карлос»), Шарлотта («Вертер»). Значительное место в репертуаре Архиповой занимают партии в операх советских композиторов. Первая исполнительница на сцене Большого театра партий: Ниловны («Мать» Хренникова, 1957), Дьячихи («Её падчерица» Яначека, 1958), Элен («Война и мир», 1959), Клавдии («Повесть о настоящем человеке» Прокофьева, 1960), Варвары («Не только любовь» Щедрина, 1961), Комиссара («Оптимистическая трагедия» Холминова, 1967).
Часто выступает с концертами. Исполнению Архиповой как камерной певицы свойственны классичность формы, тонкое чувство стиля. В её репертуаре произведения русских, советских и зарубежных композиторов. С 1955 гастролирует за рубежом (Австрия, Польша, ГДР, Финляндия, Италия, Венгрия, Румыния, Болгария, Япония, США, Чехословакия, Канада, Франция). В 1967 и 1971 Архипова выступала в партии Марфы («Хованщина»), в 1968 — в партии Марины Мнишек в спектаклях театра «Ла Скала» (Милан).
В. И. Зарубин
Источник: Музыкальная энциклопедия, 1973—1982 гг.
Вот лишь несколько выдержек из огромного числа статей, посвященных Архиповой: «Голос Архиповой технически отточен до совершенства. Он поразительно ровно звучит от крайней низкой до самой верхней ноты. Идеальная вокальная позиция придает ему несравненный металлический блеск, который помогает даже фразам, спетым пианиссимо, нестись над бушующим оркестром» (финская газета «Кансануутисет», 1967). «Невероятный блеск голоса певицы, его бесконечно меняющаяся окраска, его волнообразная гибкость…» (американская газета «Колумбус ситизен джорнел», 1969). «Монтсеррат Кабалье и Ирина Архипова — вне всякого конкурса! Они единственные и неповторимые в своем роде. Благодаря фестивалю в Оранже нам выпало счастье видеть в „Трубадуре“ сразу обеих великих богинь современной оперы, всегда встречающих восторженный прием публики» (французская газета «Комба», 1972).
Ирина Константиновна Архипова родилась 2 января 1925 года в Москве. Ирине не исполнилось еще и девяти лет, когда ее слух, память, чувство ритма открыли перед ней двери школы при Московской консерватории.
«Мне до сих пор вспоминается какая-то особая атмосфера, царившая в консерватории, даже люди, встретившиеся нам, были какие-то значительные, красивые, — вспоминает Архипова. — Нас принимала благородного вида дама с роскошной (как мне тогда представлялось) прической. На прослушивании, как и положено, меня попросили что-нибудь спеть, чтобы проверить мой музыкальный слух. Что я могла тогда спеть, я — дитя своего времени индустриализации и коллективизации? Я сказала, что буду петь „Песню о тракторах“! Потом меня попросили спеть что-нибудь другое, например знакомый отрывок из оперы. Я могла это сделать, поскольку знала некоторые из них: мама часто напевала популярные оперные арии или отрывки, которые передавали по радио. И я предложила: „Буду петь хор „Девицы-красавицы, душеньки-подруженьки“ из „Евгения Онегина““. Это мое предложение было встречено более благожелательно, чем „Песня о тракторах“. Затем у меня проверяли чувство ритма, музыкальную память. Отвечала я и на другие вопросы.
Когда прослушивание закончилось, мы остались ждать результатов испытания. К нам вышла та красивая женщина-педагог, которая поразила меня своей пышной прической, и сказала папе, что я принята в школу. Потом она призналась папе, что когда он говорил о музыкальных способностях своей дочери, настаивая на прослушивании, то она приняла это за обычное родительское преувеличение и рада, что ошиблась, а папа оказался прав.
Мне сразу купили рояль „Шредер“… Но учиться в музыкальной школе при консерватории мне не пришлось. В тот день, на который был назначен мой первый урок с педагогом, я тяжело заболела — лежала с высокой температурой, простудившись (вместе с мамой и братом) в очереди в Колонный зал во время прощания с С. М. Кировым. И началось — больница, осложнения после скарлатины… О занятиях музыкой не могло быть и речи, после долгой болезни у меня едва хватило сил, чтобы наверстать пропущенное в обычной школе.
Но папа не оставлял своей мечты дать мне первоначальное музыкальное образование, и вопрос о занятиях музыкой возник снова. Поскольку по возрасту мне было поздно начинать занятия по фортепиано в музыкальной школе (туда принимали в возрасте шести-семи лет), папе посоветовали пригласить частного педагога, который бы „догнал“ со мной школьную программу и подготовил меня к поступлению. Моим первым педагогом по фортепиано была Ольга Александровна Голубева, с которой я прозанималась более года. В то время вместе со мной у нее училась Рита Троицкая — будущая мама известной теперь певицы Натальи Троицкой. Впоследствии Рита стала профессиональной пианисткой.
Ольга Александровна посоветовала папе отвести меня не в консерваторскую школу, а к Гнесиным, где у меня было больше шансов быть принятой. Мы пошли с ним на Собачью площадку, где тогда размещались школа и училище Гнесиных…».
Елена Фабиановна Гнесина, послушав юную пианистку, направила ее в класс своей сестры. Отличная музыкальность, хорошие руки помогли «перескочить» из четвертого класса прямо в шестой.
«Впервые оценку своему голосу я узнала на уроке сольфеджио от педагога П. Г. Козлова. Мы пели задание, но кто-то из нашей группы при этом фальшивил. Чтобы проверить, кто же это делает, Павел Геннадьевич попросил каждого ученика спеть отдельно. Дошла очередь и до меня. От смущения и страха, что надо петь одной, я буквально съежилась. Хотя я спела интонационно чисто, но так волновалась, что голос звучал не по-детски, а почти по-взрослому. Педагог стал внимательно и заинтересованно прислушиваться. Мальчишки, тоже услышавшие в моем голосе что-то необычное, засмеялись: «Наконец-то нашли фальшивившего». Но Павел Геннадьевич резко прервал их веселье: «Напрасно смеетесь! Ведь у нее голос! Может быть, она будет знаменитой певицей».
Начавшаяся война помешала девочке закончить обучение. Поскольку отца Архиповой не призвали в армию, семья была эвакуирована в Ташкент. Там Ирина окончила школу и поступила в только что открывшийся в городе филиал Московского архитектурного института.
Она успешно окончила два курса и лишь в 1944 году вместе с семьей вернулась в Москву. Архипова продолжала активно участвовать в институтской самодеятельности, даже не помышляя о карьере певицы.
Певица вспоминает: «В Московской консерватории студенты-старшекурсники имеют возможность пробовать себя в педагогике — заниматься по своей специальности со всеми желающими. В этот сектор студенческой практики меня уговорила пойти все та же неугомонная Киса Лебедева. Я „досталась“ студентке-вокалистке Рае Лосевой, которая училась у профессора Н. И. Сперанского. У нее был очень хороший голос, но пока не было ясного представления о вокальной педагогике: в основном она пыталась мне все объяснять на примере своего голоса или тех произведений, которые исполняла сама. Но Рая относилась к нашим занятиям добросовестно, и поначалу все шло вроде бы нормально.
Однажды она привела меня к своему профессору, чтобы показать результаты работы со мной. Когда я начала петь, он вышел из другой комнаты, где тогда находился, и удивленно спросил: „Это кто поет?“ Рая, растерявшись, не зная, что именно имел в виду Н. И. Сперанский, показала на меня: „Она поет“. Профессор одобрил: „Хорошо“. Тогда Рая с гордостью сообщила: „Это моя ученица“. Но потом, когда надо было петь на экзамене, я не смогла ее порадовать. На занятиях она так много говорила о каких-то приемах, которые никак не согласовывались с привычным мне пением и были мне чужды, так непонятно говорила о дыхании, что я совсем запуталась. Я так волновалась, так была скованна на экзамене, что ничего не могла показать. После этого Рая Лосева сказала моей маме: „Что ж делать? Ира — музыкальная девочка, но петь она не может“. Конечно, маме было неприятно услышать такое, а я вообще разуверилась в своих вокальных возможностях. Веру в себя возродила во мне Надежда Матвеевна Малышева. Именно с момента нашей встречи я отсчитываю свою биографию певицы. В вокальном кружке Архитектурного института я усвоила основные приемы правильной постановки голоса, именно там сформировался мой певческий аппарат. И именно Надежде Матвеевне я обязана тем, чего достигла».
Малышева и отвела девушку на прослушивание в Московскую консерваторию. Мнение консерваторских профессоров было единодушным: Архипова должна поступать на вокальное отделение. Оставив работу в проектной мастерской, она полностью отдается музыке.
Летом 1946 года после долгих колебаний Архипова подала заявление в консерваторию. Во время экзаменов на первом туре ее услышал известный педагог по вокалу С. Савранский. Он решил взять абитуриентку в свой класс. Под его руководством Архипова усовершенствовала певческую технику и уже на втором курсе дебютировала в спектакле Оперной студии. Она исполнила партию Лариной в опере Чайковского «Евгений Онегин». За ней последовала роль Весны в опере Римского-Корсакова «Снегурочка», после которой Архипову пригласили выступить на радио.
Архипова переходит на дневное отделение консерватории и начинает работать над дипломной программой. Ее выступление в Малом зале консерватории экзаменационная комиссия оценила высшим баллом. Архиповой предложили остаться в консерватории и рекомендовали для поступления в аспирантуру.
Однако в то время педагогическая карьера не привлекала Архипову. Она хотела быть певицей и по совету Савранского решает поступить в стажерскую группу Большого театра. Но ее ожидала неудача. Тогда молодая певица уехала в Свердловск, где была сразу же принята в труппу. Через две недели после приезда состоялся ее дебют. Архипова исполнила роль Любаши в опере Н. А. Римского-Корсакова «Царская невеста». Ее партнером был известный оперный певец Ю. Гуляев.
Вот как он вспоминает об этом времени: «Первая же встреча с Ириной Архиповой стала для меня откровением. Это случилось в Свердловске. Я был еще студентом консерватории и выступал в небольших партиях на сцене Свердловского оперного театра как стажер. И вот неожиданно пронесся слух, в труппу приняли новую молодую, талантливую певицу, о которой уже говорили как о мастере. Ей сразу же предложили дебют — Любашу в „Царской невесте“ Римского-Корсакова. Наверное, она очень волновалась… Позднее Ирина Константиновна рассказывала мне, что со страху отворачивалась от афиш, где впервые напечатано было: „Любаша — Архипова“. И вот первая репетиция Ирины. Не было декораций, не было зрителей. На сцене стоял лишь стул. Но были оркестр и дирижер за пультом. И была Ирина — Любаша. Высокая, стройная, в скромной кофточке и юбочке, без сценического костюма, без грима. Начинающая певица…
Я находился за кулисами в пяти метрах от нее. Все было обыденно, по-рабочему, первая черновая репетиция. Дирижер показал вступление. И с первого же звука голоса певицы все преобразилось, ожило и заговорило. Она пела „Вот до чего я дожила, Григорий“, и это был такой вздох, протяжный и щемящий, это была такая правда, что я обо всем забыл; это была исповедь и рассказ, было откровение обнаженного сердца, отравленного горечью и страданием. В ее строгости и внутренней сдержанности, в умении владеть красками голоса с помощью самых лаконичных средств жила абсолютная доверительность, которая волновала, потрясала и удивляла. Я верил ей во всем. Слово, звук, внешность — все заговорило богатым русским языком. Я забыл, что это опера, что это сцена, что это репетиция и через несколько дней будет спектакль. Это была сама жизнь. Это было похоже на то состояние, когда кажется, что человек оторвался от земли, такое вдохновение, когда сострадаешь и сопереживаешь саму истину. „Вот она, матушка Русь, как поет, как берет за сердце“, — подумал я тогда…»
Работая в Свердловске, молодая певица расширяла свой оперный репертуар и совершенствовала вокальную и артистическую технику. Уже через год она стала лауреатом Международного конкурса вокалистов в Варшаве. Вернувшись оттуда, Архипова дебютировала в классической партии для меццо-сопрано в опере «Кармен». Именно эта партия стала поворотной точкой в ее биографии.
После исполнения роли Кармен Архипову пригласили в труппу Малого оперного театра в Ленинграде. Однако до Ленинграда она так и не добралась, поскольку одновременно получила приказ о переводе в труппу Большого театра. Ее заметил главный дирижер театра А. Мелик-Пашаев. Он работал над обновлением постановки оперы «Кармен» и нуждался в новой исполнительнице.
А 1 апреля 1956 года состоялся дебют певицы на сцене Большого театра в «Кармен». На сцене Большого театра Архипова проработала сорок лет и выступила практически во всех партиях классического репертуара.
В первые годы работы ее наставником был Мелик-Пашаев, а затем — известный оперный режиссер В. Небольсин. После триумфальной премьеры в Москве Архипову пригласили в Варшавскую оперу, и с этого времени начинается ее известность на мировой оперной сцене.
В 1959 году Архипова была партнершей известного певца Марио Дель Монако, приглашенного в Москву для исполнения роли Хозе. После спектакля известный артист в свою очередь пригласил Архипову участвовать в постановках этой оперы в Неаполе и Риме. Архипова стала первой русской певицей, вошедшей в зарубежные оперные труппы.
«Ирина Архипова, — говорил ее итальянский коллега, — именно такая Кармен, какой я вижу этот образ, яркая, сильная, цельная, далекая от какого-либо налета вульгарности и пошлости, человечная. У Ирины Архиповой есть и темперамент, и тонкая сценическая интуиция, и обаятельная внешность, и, конечно, отличный голос — меццо-сопрано широкого диапазона, которым она в совершенстве владеет. Она — замечательная партнерша. Ее содержательная, эмоциональная актерская игра, ее правдивая, выразительная передача всей глубины образа Кармен давали мне как исполнителю роли Хозе все, что было нужно для жизни моего героя на сцене. Она — по-настоящему большая актриса. Психологическая правда поведения и чувств ее героини, органически соединенная с музыкой и пением, проходя через ее индивидуальность, заполняет все ее существо».
В сезоне 1959/60 года вместе с Марио Дель Монако Архипова выступает в Неаполе, Риме и других городах. Она получила великолепные отзывы прессы:
«…Истинный триумф выпал на долю солистки московского Большого театра Ирины Архиповой, которая выступила в партии Кармен. Сильный, широкого диапазона, редкой красоты голос артистки, господствующий над оркестром, является у нее послушным инструментом; с его помощью певица сумела выразить целую гамму чувств, которыми наделил героиню своей оперы Бизе. Следует подчеркнуть совершенную дикцию и пластику слова, что особенно заметно в речитативах. Ничуть не ниже вокального мастерства Архиповой ее выдающийся актерский талант, отличающийся прекрасной вплоть до самых мелких деталей проработкой роли» (газета «Жиче Варшавы» от 12 декабря 1957 года).
«Об исполнительницах главной роли в изумительной опере Бизе у нас много восторженных воспоминаний, но, послушав последнюю Кармен, мы с уверенностью можем сказать, что ни одна из них не вызывала такого восхищения, как Архипова. Ее трактовка для нас, у кого опера в крови, показалась совершенно новой. Исключительно верную русскую Кармен в итальянской постановке, признаться, мы не ожидали увидеть. Ирина Архипова во вчерашнем спектакле открыла новые исполнительские горизонты для персонажа Мериме — Бизе» (газета «Иль Паэзе» от 15 января 1961).
В Италию Архипову направили не одну, а в сопровождении переводчика — преподавателя итальянского языка Ю. Волкова. Через несколько месяцев Волков стал мужем Архиповой.
Как и другие певцы, Архипова нередко становилась жертвой закулисных интриг. Иногда певице просто отказывали в выезде под тем предлогом, что у нее слишком много приглашений из разных стран. Так однажды, когда на имя Архиповой пришло приглашение из Англии участвовать в постановке оперы «Трубадур» на сцене театра «Ковент-Гарден», Министерство культуры ответило, что Архипова занята, и предложило прислать другую певицу. Не меньше сложностей вызывало и расширение репертуара. В частности, Архипова прославилась своим исполнением европейской духовной музыки. Однако она долго не могла включать в свой репертуар русскую духовную музыку. Лишь в конце 80-х годов ситуация изменилась. К счастью, и эти «привходящие обстоятельства» остались в далеком прошлом.
«Исполнительское творчество Архиповой невозможно вместить в рамки какого-либо амплуа. Круг ее интересов очень широк и многообразен, — пишет В. В. Тимохин. — Наряду с оперным театром огромное место в ее артистической жизни занимает концертная деятельность в самых различных ее аспектах: это и выступления с ансамблем скрипачей Большого театра, и участие в концертном исполнении оперных произведений, и такая сравнительно редкая в наши дни форма исполнительства, как Opernabend (вечер оперной музыки) с симфоническим оркестром, и концертные программы в сопровождении органа. А в канун 30-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне Ирина Архипова предстала перед слушателями как великолепная исполнительница советской песни, мастерски передав ее лирическую теплоту и высокую гражданственность.
Стилистическая и эмоциональная многогранность, свойственная искусству Архиповой, необыкновенно впечатляет. На сцене Большого театра она спела фактически весь репертуар, предназначенный для меццо-сопрано, — Марфу в „Хованщине“, Марину Мнишек в „Борисе Годунове“, Любаву в „Садко“, Любашу в „Царской невесте“, Любовь в „Мазепе“, Кармен в опере Бизе, Азучену в „Трубадуре“, Эболи в „Доне Карлосе“. Для певицы, ведущей систематическую концертную деятельность, стало закономерным обращение к произведениям Баха и Генделя, Листа и Шуберта, Глинки и Даргомыжского, Мусоргского и Чайковского, Рахманинова и Прокофьева. Многие ли артисты имеют в своем активе романсы Метнера, Танеева, Шапорина или такое замечательное произведение Брамса, как „Рапсодия для меццо-сопрано“ с мужским хором и симфоническим оркестром? Многие ли из любителей музыки были знакомы, скажем, с вокальными дуэтами Чайковского до того, как Ирина Архипова записала их на пластинку в ансамбле с солистами Большого театра Маквалой Касрашвили, а также с Владиславом Пашинским?»
Завершая свою книгу в 1996 году, Ирина Константиновна писала: «…В промежутках между гастрольными поездками, которые являются непременным условием активной творческой жизни, записи очередной пластинки, вернее, компакт-диска, съемки передач на телевидении, пресс-конференции и интервью, представление певцов на концертах „Певческих биеннале. Москва — Санкт-Петербург“, работа с учениками, работа в Международном союзе музыкальных деятелей… И еще работа над книгой, и еще… И… Сама удивляюсь, как при всей своей прямо-таки сумасшедшей загруженности педагогическими, организационными, общественными и другими „невокальными“ делами я еще и продолжаю петь. Совсем как по тому анекдоту про портного, которого избрали царем, а он не хочет бросать свое ремесло и еще немножечко шьет по ночам… Ну вот! Опять телефонный звонок… „Что? Просят организовать мастер-класс? Когда?.. А выступить где надо?.. Как? Разве запись уже завтра?..“ Музыка жизни продолжает звучать… И это прекрасно».
Д. К. Самин
«В настоящее время певица эта принадлежит к крупнейшим мастерам русской школы бельканто…»
«У нее исключительный голос. Она — выдающаяся артистка!» — писала после выступления Ирины Архиповой одна из американских газет в 1966 году.
Я начинаю статью этой цитатой более чем десятилетней давности по двум причинам. Во-первых, она точно формулирует наиболее характерные черты таланта Ирины Константиновны: выдающееся в самом полном и точном смысле вокальное мастерство и яркое актерское дарование. Но это не самое существенное. Аналогичные оценки искусства замечательной советской певицы нетрудно найти в ее богатейшем, состоящем из нескольких томов газетных вырезок, прессдосье. Хотелось привлечь внимание к столь давней рецензии еще и потому, что в ней проводилось сравнение Архиповой не больше и не меньше, как с Шаляпиным. Автор так прямо и восклицал: «Я удивлен, что до сих пор никто не назвал ее двойником Шаляпина!» И далее шла весьма обстоятельная для газетной рецензии аргументация. Вот, например, небольшой фрагмент:
«Самое главное, определяющее в исполнительском стиле Архиповой — проникновение в глубины композиторского замысла и содержания произведения. Она напоминает Шаляпина русским размахом и глубиной чувств, огромным диапазоном динамических нюансов, властной силой crescendo и diminuendo, органичной естественностью и особым, чисто музыкальным обаянием фразировки».
Яркая, впечатляющая параллель! Но сразу же возникают и всякого рода, поначалу чисто эмоциональные, «разногласия». Уж очень своеобычен, уникально неповторим гений Шаляпина! Никак и ни с чем его сопоставить нельзя. Не втиснешь его ни в какие рамки, схемы и типовые категории исполнительства. Да к тому же и разность голосов Шаляпина и Архиповой затрудняет их прямое соотнесение…
Все это верно. И все же сам факт возникновения подобной параллели в критической рецензии симптоматичен и заслуживает пристального внимания. Аналогия эта появилась, по всей видимости, потому, что искусство Федора Шаляпина для американского критика было ярчайшим воплощением традиций русской вокальной школы. Талант же Ирины Архиповой он справедливо воспринял как одно из самых типических современных ее проявлений. <...>
Постоянное совершенствование — так, вероятно, можно сформулировать центральную жизненную задачу Архиповой. Четкое осознание ее во всех аспектах и параметрах — характернейший признак творческой индивидуальности певицы. В настоящее время певица эта принадлежит к крупнейшим мастерам русской школы бельканто. И в этом смысле параллель с Шаляпиным у американского критика возникла не случайно. Как во время игры Святослава Рихтера кажется, будто в процесс звукоизвлечения вовлечены у него мышцы не только рук, но также плеч, спины, всего корпуса, и именно поэтому все звучит с такой мощью и свободой, так во время пения Ирины Архиповой мы ощущаем необыкновенную мощь, свободу и полетность звука, легко покрывающего плотное fortis-simo оркестра.
Учителями Ирины. Архиповой были Н. Малышева и Л. Савранский. От них она восприняла фундаментальные основы искусства русского бельканто. Но это был именно фундамент. Все последующие «этажи» вокального мастерства возводились певицей самостоятельно.
Каков же на сегодняшний день голос певицы? Каков уровень ее вокального мастерства? Как и в какой последовательности сменялись этапы достижения творческих высот?
Строго говоря, голос Архиповой — легкое высокое меццо-сопрано. Однако отшлифован он до такой степени, что разные критики определяют его по-разному, иные даже как драматическое сопрано. С ними в известной мере можно согласиться. Меццо-сопрановые голоса часто звучат неровно. Насыщенный нижний, грудной регистр сменяется серединой иного, более светлого тембра, а затем, через несколько тусклых нот, «вспыхивает» яркий, звонкий верхний регистр. В голосе Архиповой «переключения» эти совершенно отсутствуют. Ровность звука, точность интонирования на всем диапазоне у нее столь совершенны, что их можно было бы назвать инструментальными. Но термин этот предполагает холодную ровность тембра. Голос же Архиповой очень богат обертонами. Тембр его насыщенно-плотный.
Вокальная техника артистки с каждым годом становится все более мастерской. Это блестяще подтверждает документальный цветной телефильм, посвященный творчеству Архиповой. Большая часть кадров снята сравнительно недавно, в 1974 году. Кроме них, в фильм включены также крупные эпизоды из телезаписей выступления Ирины Константиновны с Марио дель Монако пятнадцатилетней давности (финальная картина оперы «Кармен»). Совершенствование исполнительского почерка певицы при таком сопоставлении становится очевидным. Если раньше голос Архиповой впечатлял прежде всего мощью звучания, и фразировка была построена на фресковом принципе акцентировки главных, опорных интонационных пунктов, то теперь звуковедение ее стало мягче и тоньше. Иными словами, в пении Архиповой появилась за последние годы та удивительная плавность и естественность, которая вызывает ассоциации с пением скрипичного, точнее, альтового смычка.
Ярко национальному, самобытному таланту Ирины Константиновны очень близок образный строй русских классических опер. Ее привлекает и их вокально-мелодическое богатство (вспомним прекрасное исполнение в «Хованщине» сцены гадания Марфы, труднейшей арии в финальной картине), и эмоционально-психологическая насыщенность музыки. В этой связи хочется упомянуть ее трактовку партии Марины Мнишек, где она находит много интересных нюансов- тончайших душевных движений, убедительно показывающих сложность отношений Марины к Самозванцу. Да, безмерное, гипертрофированное честолюбие- главная движущая сила ее Марины. Но коль скоро решила гордая полячка стать царицею московской, то и сидеть на троне рядом с ничтожеством она не сможет. Она сделает Самозванца «таким, как я хочу», и игрушкой в руках Рангони быть себе не позволит…
Вообще, развитие актерского дарования Архиповой ничуть не менее очевидно, чем совершенствование вокального мастерства. В первые годы она также высвечивала прежде всего опорные, центральные грани драматургии образа. Можно вновь вспомнить дуэт с Марио дель Монако, сравнить Кармен тех лет с сегодняшней ее трактовкой этой сложнейшей партии, и мы увидим, как со временем изменился актерский рисунок роли, ставший более выпуклым, многогранным, объемным.
В западноевропейской классике Архиповой интересны в первую очередь роли остро-драматические, героико-трагедийные, взрывчатая конфликтность драматургии которых раскрывается в основном в сфере вокала. Именно поэтому ей дорога партия Кармен. Именно поэтому прочное место в репертуаре певицы занял Верди. Из героинь Верди первой по времени оказалась Амнерис. Сначала в образе дочери фараона Архипова акцентировала лишь царственную властность. Затем эмоциональная партитура роли дополнилась и усложнилась искренним, глубоким чувством к Радамесу, в результате чего образ обрел экспрессивность и особую, трагедийную (четвертый акт!) выразительность… Позднее появились драматичнейшая (но отнюдь не мелодраматическая, как нередко бывает) цыганка Азучена («Трубадур»), сильная, горделивая принцесса Эболи («Дон Карлос»), Шарлотта («Вертер» Массне).
Первая встреча молодой певицы с советским оперным творчеством состоялась еще в Свердловске в начале 1955 года. Это была партия Марии Шамановой в «Тане» Крейтнера. Газета «Уральский рабочий» высоко оценила дебют Ирины Архиповой: «Цельное впечатление оставляет образ Марии Шамановой. Артисткой И. Архиповой выпукло переданы типические черты русской женщины- строгая, одухотворенная красота, благородство мысли и чувства. Музыкальная характеристика Шамановой сравнительно бедна, и тем более отраден успех молодой артистки, игра которой полна внутренней силы и обаяния».
В высказывании этом особенно важно замечание о преодолении Архиповой слабостей авторской партитуры. Встречи ее с советскими композиторами на оперной сцене были неоднократными. Партитуры при этом оказывались неравноценными. И если, скажем, в партии Ниловны из оперы «Мать» Хренникова для исполнительски-творческого успеха достаточно было точно и ярко раскрыть замысел композитора, то в «Оптимистической трагедии» Холминова, с ее подчеркнуто доминантной ролью народно-хоровых сцен, Ирине Константиновне в партии Комиссара пришлось дополнительно углублять образ яркостью актерских красок. Выполнена задача эта ею была блестяще. Образ Комиссара стал центром спектакля, поднялся на уровень драматургии Вишневского. Превосходна также была ее Варвара в опере «Не только любовь» Щедрина.
Заслуживают упоминания и созданные Архиповой образы Элен («Война и мир» Прокофьева), медсестры Клавдии (его же «Повесть о настоящем человеке»), татарской девушки Хаят («Джалиль» Жиганова).
Репертуарный «разрез» творчества Архиповой будет не полон, а точнее, существенно обеднен, если не сказать о ее концертной деятельности.
Главное место в ней занимает русская классика: Глинка, Даргомыжский, Бородин, Мусоргский, Римский-Корсаков, Чайковский, Рахманинов. Романсы их она поет с увлечением и год от года все с большим мастерством, мастерством ювелирно отточенным в самом прямом смысле слова.
Показателен появившийся в последние годы интерес певицы к романсам Танеева, философское содержание которых- едва ли не самый «твердый орешек» русского классического романса. Вокальная линия этих романсов, при всей органичности и естественности, часто полна «подводных» камней, масштабная образно-эмоциональная амплитуда- «закована в броню» внешней сдержанности и, настоятельно требуя яркого, глубокого раскрытия, в то же время решительно противится не только каким-либо внешним эффектам, но и вообще прямолинейной обнаженности эмоций.
Архипова поет романсы Танеева превосходно, с той строгой благородной красотой, которая является, пожалуй, самой яркой приметой стиля композитора.
И еще одно увлечение Архиповой — органная музыка. Первоимпульсом его была влюбленность в замечательную акустику Домского собора в Риге. Именно там начались регулярные выступления Ирины Константиновны в сопровождении органа. В величавых «вокальных конструкциях» Баха и Генделя, где техническое мастерство исполнителя должно быть безупречным, инструментальная ровность, выразительность и эмоциональное богатство голоса Архиповой проявились во всей полноте.
Своеобразным «зеркалом» творческого пути артистки может стать обзор газетных и журнальных рецензий. При систематизации их бросается в глаза следующее. Если в 50-е и в начале 60-х годов восторги в ее адрес носили сравнительно общий характер («сила и красота голоса», «яркость актерского дарования» и т. д.), то в дальнейшем все чаще появляются детальные описания выступлений и анализ того нового, своеобразного, что внесено ею в актерскую трактовку роли. Вот несколько примеров.
1960 год. Италия
«Архипова наделена глубокой и волнующей музыкальностью. Она обладает 'безупречной интонацией, четкой дикцией и очень хорошим итальянским произношением, для иностранки просто завидным».
«Иль маттина»
1963 год. Болгария
«Архипова трактует Амнерис с монументальным размахом, величественно (но с очаровательной женственностью), без излишней раздробленности в деталях, следуя путем ясной и простой вокально-сценической логики».
«Народна культура»
1964 год. Венгрия
«Советская артистка вновь доказала Будапешту, что она одна из самых лучших Кармен мира. Публика в этот вечер стала свидетелем создания чудесного незабываемого спектакля».
«Музыка»
Все это — как бы первый этап оценки мастерства Архиповой зарубежной критикой. Началом второго этапа, мне думается, можно считать отзыв сан-францискской газеты, с которого начата эта статья. Далее начинают идти оценки более яркие, более «аналитически заинтересованные», если можно так сказать. Попытаюсь опять быть максимально кратким.
1966 год. США
«Ее голос обладает специфически русским тембром, русской окраской. Он яркий, темброво богатый, с тем ясным солнечным блеском, который несет бесконечную радость слушателю».
«Голливуд ситизэн нъюз»
1974 год. Аргентина
«Пение Ирины Архиповой оставило необыкновенное впечатление. Во-первых, голос ее необычайно широк по диапазону. Он может вторгаться в сферу драматического сопрано (хотя в ней артистке „неуютно“), а может переходить и в зону контральто. Во-вторых, у голоса ее удивительный пленительно-ласкающий тембр со множеством оттенков, которые легко позволяют певице выражать самые различные эмоциональные движения души».
«Крониста комерсиалъ»
Такие примеры можно множить десятками. Но, думается, и приведенных достаточно для утверждения тезиса о том, что выдающееся дарование певицы отнюдь не остановилось на каком-то одном, пусть и высоком уровне. Эта великая труженица неустанно совершенствует и шлифует свое мастерство. Что же касается параллели между Архиповой и Шаляпиным, то даже в чем-то спорное сопоставление с этим изумительным мастером, — разве не является оно высшей похвалой оперному певцу?
Ин. Попов
Источник: Певцы Большого театра СССР, 1978 г.
Советские примадонны: Ирина Архипова →
