«У нее исключительный голос. Она — выдающаяся артистка!» — писала после выступления Ирины Архиповой одна из американских газет в 1966 году.
Я начинаю статью этой цитатой более чем десятилетней давности по двум причинам. Во-первых, она точно формулирует наиболее характерные черты таланта Ирины Константиновны: выдающееся в самом полном и точном смысле вокальное мастерство и яркое актерское дарование. Но это не самое существенное. Аналогичные оценки искусства замечательной советской певицы нетрудно найти в ее богатейшем, состоящем из нескольких томов газетных вырезок, прессдосье. Хотелось привлечь внимание к столь давней рецензии еще и потому, что в ней проводилось сравнение Архиповой не больше и не меньше, как с Шаляпиным. Автор так прямо и восклицал: «Я удивлен, что до сих пор никто не назвал ее двойником Шаляпина!» И далее шла весьма обстоятельная для газетной рецензии аргументация. Вот, например, небольшой фрагмент:
«Самое главное, определяющее в исполнительском стиле Архиповой — проникновение в глубины композиторского замысла и содержания произведения. Она напоминает Шаляпина русским размахом и глубиной чувств, огромным диапазоном динамических нюансов, властной силой crescendo и diminuendo, органичной естественностью и особым, чисто музыкальным обаянием фразировки».
Яркая, впечатляющая параллель! Но сразу же возникают и всякого рода, поначалу чисто эмоциональные, «разногласия». Уж очень своеобычен, уникально неповторим гений Шаляпина! Никак и ни с чем его сопоставить нельзя. Не втиснешь его ни в какие рамки, схемы и типовые категории исполнительства. Да к тому же и разность голосов Шаляпина и Архиповой затрудняет их прямое соотнесение…
Все это верно. И все же сам факт возникновения подобной параллели в критической рецензии симптоматичен и заслуживает пристального внимания. Аналогия эта появилась, по всей видимости, потому, что искусство Федора Шаляпина для американского критика было ярчайшим воплощением традиций русской вокальной школы. Талант же Ирины Архиповой он справедливо воспринял как одно из самых типических современных ее проявлений. <...>
Постоянное совершенствование — так, вероятно, можно сформулировать центральную жизненную задачу Архиповой. Четкое осознание ее во всех аспектах и параметрах — характернейший признак творческой индивидуальности певицы. В настоящее время певица эта принадлежит к крупнейшим мастерам русской школы бельканто. И в этом смысле параллель с Шаляпиным у американского критика возникла не случайно. Как во время игры Святослава Рихтера кажется, будто в процесс звукоизвлечения вовлечены у него мышцы не только рук, но также плеч, спины, всего корпуса, и именно поэтому все звучит с такой мощью и свободой, так во время пения Ирины Архиповой мы ощущаем необыкновенную мощь, свободу и полетность звука, легко покрывающего плотное fortis-simo оркестра.
Учителями Ирины. Архиповой были Н. Малышева и Л. Савранский. От них она восприняла фундаментальные основы искусства русского бельканто. Но это был именно фундамент. Все последующие «этажи» вокального мастерства возводились певицей самостоятельно.
Каков же на сегодняшний день голос певицы? Каков уровень ее вокального мастерства? Как и в какой последовательности сменялись этапы достижения творческих высот?
Строго говоря, голос Архиповой — легкое высокое меццо-сопрано. Однако отшлифован он до такой степени, что разные критики определяют его по-разному, иные даже как драматическое сопрано. С ними в известной мере можно согласиться. Меццо-сопрановые голоса часто звучат неровно. Насыщенный нижний, грудной регистр сменяется серединой иного, более светлого тембра, а затем, через несколько тусклых нот, «вспыхивает» яркий, звонкий верхний регистр. В голосе Архиповой «переключения» эти совершенно отсутствуют. Ровность звука, точность интонирования на всем диапазоне у нее столь совершенны, что их можно было бы назвать инструментальными. Но термин этот предполагает холодную ровность тембра. Голос же Архиповой очень богат обертонами. Тембр его насыщенно-плотный.
Вокальная техника артистки с каждым годом становится все более мастерской. Это блестяще подтверждает документальный цветной телефильм, посвященный творчеству Архиповой. Большая часть кадров снята сравнительно недавно, в 1974 году. Кроме них, в фильм включены также крупные эпизоды из телезаписей выступления Ирины Константиновны с Марио дель Монако пятнадцатилетней давности (финальная картина оперы «Кармен»). Совершенствование исполнительского почерка певицы при таком сопоставлении становится очевидным. Если раньше голос Архиповой впечатлял прежде всего мощью звучания, и фразировка была построена на фресковом принципе акцентировки главных, опорных интонационных пунктов, то теперь звуковедение ее стало мягче и тоньше. Иными словами, в пении Архиповой появилась за последние годы та удивительная плавность и естественность, которая вызывает ассоциации с пением скрипичного, точнее, альтового смычка.
Ярко национальному, самобытному таланту Ирины Константиновны очень близок образный строй русских классических опер. Ее привлекает и их вокально-мелодическое богатство (вспомним прекрасное исполнение в «Хованщине» сцены гадания Марфы, труднейшей арии в финальной картине), и эмоционально-психологическая насыщенность музыки. В этой связи хочется упомянуть ее трактовку партии Марины Мнишек, где она находит много интересных нюансов- тончайших душевных движений, убедительно показывающих сложность отношений Марины к Самозванцу. Да, безмерное, гипертрофированное честолюбие- главная движущая сила ее Марины. Но коль скоро решила гордая полячка стать царицею московской, то и сидеть на троне рядом с ничтожеством она не сможет. Она сделает Самозванца «таким, как я хочу», и игрушкой в руках Рангони быть себе не позволит…
Вообще, развитие актерского дарования Архиповой ничуть не менее очевидно, чем совершенствование вокального мастерства. В первые годы она также высвечивала прежде всего опорные, центральные грани драматургии образа. Можно вновь вспомнить дуэт с Марио дель Монако, сравнить Кармен тех лет с сегодняшней ее трактовкой этой сложнейшей партии, и мы увидим, как со временем изменился актерский рисунок роли, ставший более выпуклым, многогранным, объемным.
В западноевропейской классике Архиповой интересны в первую очередь роли остро-драматические, героико-трагедийные, взрывчатая конфликтность драматургии которых раскрывается в основном в сфере вокала. Именно поэтому ей дорога партия Кармен. Именно поэтому прочное место в репертуаре певицы занял Верди. Из героинь Верди первой по времени оказалась Амнерис. Сначала в образе дочери фараона Архипова акцентировала лишь царственную властность. Затем эмоциональная партитура роли дополнилась и усложнилась искренним, глубоким чувством к Радамесу, в результате чего образ обрел экспрессивность и особую, трагедийную (четвертый акт!) выразительность… Позднее появились драматичнейшая (но отнюдь не мелодраматическая, как нередко бывает) цыганка Азучена («Трубадур»), сильная, горделивая принцесса Эболи («Дон Карлос»), Шарлотта («Вертер» Массне).
Первая встреча молодой певицы с советским оперным творчеством состоялась еще в Свердловске в начале 1955 года. Это была партия Марии Шамановой в «Тане» Крейтнера. Газета «Уральский рабочий» высоко оценила дебют Ирины Архиповой: «Цельное впечатление оставляет образ Марии Шамановой. Артисткой И. Архиповой выпукло переданы типические черты русской женщины- строгая, одухотворенная красота, благородство мысли и чувства. Музыкальная характеристика Шамановой сравнительно бедна, и тем более отраден успех молодой артистки, игра которой полна внутренней силы и обаяния».
В высказывании этом особенно важно замечание о преодолении Архиповой слабостей авторской партитуры. Встречи ее с советскими композиторами на оперной сцене были неоднократными. Партитуры при этом оказывались неравноценными. И если, скажем, в партии Ниловны из оперы «Мать» Хренникова для исполнительски-творческого успеха достаточно было точно и ярко раскрыть замысел композитора, то в «Оптимистической трагедии» Холминова, с ее подчеркнуто доминантной ролью народно-хоровых сцен, Ирине Константиновне в партии Комиссара пришлось дополнительно углублять образ яркостью актерских красок. Выполнена задача эта ею была блестяще. Образ Комиссара стал центром спектакля, поднялся на уровень драматургии Вишневского. Превосходна также была ее Варвара в опере «Не только любовь» Щедрина.
Заслуживают упоминания и созданные Архиповой образы Элен («Война и мир» Прокофьева), медсестры Клавдии (его же «Повесть о настоящем человеке»), татарской девушки Хаят («Джалиль» Жиганова).
Репертуарный «разрез» творчества Архиповой будет не полон, а точнее, существенно обеднен, если не сказать о ее концертной деятельности.
Главное место в ней занимает русская классика: Глинка, Даргомыжский, Бородин, Мусоргский, Римский-Корсаков, Чайковский, Рахманинов. Романсы их она поет с увлечением и год от года все с большим мастерством, мастерством ювелирно отточенным в самом прямом смысле слова.
Показателен появившийся в последние годы интерес певицы к романсам Танеева, философское содержание которых- едва ли не самый «твердый орешек» русского классического романса. Вокальная линия этих романсов, при всей органичности и естественности, часто полна «подводных» камней, масштабная образно-эмоциональная амплитуда- «закована в броню» внешней сдержанности и, настоятельно требуя яркого, глубокого раскрытия, в то же время решительно противится не только каким-либо внешним эффектам, но и вообще прямолинейной обнаженности эмоций.
Архипова поет романсы Танеева превосходно, с той строгой благородной красотой, которая является, пожалуй, самой яркой приметой стиля композитора.
И еще одно увлечение Архиповой — органная музыка. Первоимпульсом его была влюбленность в замечательную акустику Домского собора в Риге. Именно там начались регулярные выступления Ирины Константиновны в сопровождении органа. В величавых «вокальных конструкциях» Баха и Генделя, где техническое мастерство исполнителя должно быть безупречным, инструментальная ровность, выразительность и эмоциональное богатство голоса Архиповой проявились во всей полноте.
Своеобразным «зеркалом» творческого пути артистки может стать обзор газетных и журнальных рецензий. При систематизации их бросается в глаза следующее. Если в 50-е и в начале 60-х годов восторги в ее адрес носили сравнительно общий характер («сила и красота голоса», «яркость актерского дарования» и т. д.), то в дальнейшем все чаще появляются детальные описания выступлений и анализ того нового, своеобразного, что внесено ею в актерскую трактовку роли. Вот несколько примеров.
1960 год. Италия
«Архипова наделена глубокой и волнующей музыкальностью. Она обладает 'безупречной интонацией, четкой дикцией и очень хорошим итальянским произношением, для иностранки просто завидным».
«Иль маттина»
1963 год. Болгария
«Архипова трактует Амнерис с монументальным размахом, величественно (но с очаровательной женственностью), без излишней раздробленности в деталях, следуя путем ясной и простой вокально-сценической логики».
«Народна культура»
1964 год. Венгрия
«Советская артистка вновь доказала Будапешту, что она одна из самых лучших Кармен мира. Публика в этот вечер стала свидетелем создания чудесного незабываемого спектакля».
«Музыка»
Все это — как бы первый этап оценки мастерства Архиповой зарубежной критикой. Началом второго этапа, мне думается, можно считать отзыв сан-францискской газеты, с которого начата эта статья. Далее начинают идти оценки более яркие, более «аналитически заинтересованные», если можно так сказать. Попытаюсь опять быть максимально кратким.
1966 год. США
«Ее голос обладает специфически русским тембром, русской окраской. Он яркий, темброво богатый, с тем ясным солнечным блеском, который несет бесконечную радость слушателю».
«Голливуд ситизэн нъюз»
1974 год. Аргентина
«Пение Ирины Архиповой оставило необыкновенное впечатление. Во-первых, голос ее необычайно широк по диапазону. Он может вторгаться в сферу драматического сопрано (хотя в ней артистке „неуютно“), а может переходить и в зону контральто. Во-вторых, у голоса ее удивительный пленительно-ласкающий тембр со множеством оттенков, которые легко позволяют певице выражать самые различные эмоциональные движения души».
«Крониста комерсиалъ»
Такие примеры можно множить десятками. Но, думается, и приведенных достаточно для утверждения тезиса о том, что выдающееся дарование певицы отнюдь не остановилось на каком-то одном, пусть и высоком уровне. Эта великая труженица неустанно совершенствует и шлифует свое мастерство. Что же касается параллели между Архиповой и Шаляпиным, то даже в чем-то спорное сопоставление с этим изумительным мастером, — разве не является оно высшей похвалой оперному певцу?
Ин. Попов
Источник: Певцы Большого театра СССР, 1978 г.
