«Фауст» Гуно в театре Комунале в Модене
Думается, у каждого из нас есть свой «Фауст». Кто-то изучал великую поэму Гете, кто-то интересовался ее музыкальными интерпретациями. У автора этих строк особое отношение к опере Шарля Гуно «Фауст». Именно с неё началась любовь к этому жанру музыкального театра, которая длится всю жизнь.
Того «Фауста» в постановке Большого театра играли в Кремлевском Дворце Съездов. Некогда опера была весьма популярной, мое детство прошло под слушание записи оперы в исполнении артистов Большого театра, среди них незабываемые Иван Козловский – Фауст, Елизавета Шумская – Маргарита, Александр Пирогов – Мефистофель, Павел Лисициан – Валентин. В советское время оперу Гуно привечали, позднее ее популярность пошла на спад. Последний раз автор видела и слушала «Фауста» в ныне уже далеком 2001 году на сцене театра Станиславского в постановке французской команды, которая вызвала весьма противоречивые отклики.
На пороге двухсотлетия Шарля Гуно театр Комунале в Модене выбрал его самую знаменитую оперу для инаугурации нынешнего оперного сезона: многие сердца радостно забились. «Фауст» — невероятно «шлягерная» опера, и слушание каватин и арий и лицезрение балетной сцены «Вальпургиева ночь» каждый раз приносит высокое наслаждение. В скобках замечу, что нынешний сезон Римской Оперы открывается «Осуждением Фауста» Гектора Берлиоза.
Постановка «Фауста» в театре Комунале в Модене была доверена театральному коллективу «Анагоор» («Anagoor»), который базируется в небольшом городке Кастельфранко Венето в провинции Тревизо. Коллектив, который возглавляет Симоне Дераи, признан интересным явлением современного итальянского драматического театра и имеет премии за инновационный подход к драматическому искусству. Прежде «Анагоор» с оперой дела не имел, так что естественным образом напрашивается вопрос: покорилась ли ему Владычица?
Ответ мог бы быть таким: Владычица снисходительно взирала на попытку театрального коллектива из Венето заслужить ее благосклонность. Дераи и его соавтор по сценографии и костюмам Сильвия Браганьоло не совершили в отношении «Фауста» Гуно никакой попытки «изнасилования» или «притягивания за уши», не изменили ни время, ни место действия, не отяжелили оперу ни имеющими к ней отношения смыслами, следуя духу и букве либретто Барбье и Карре. Герои «Фауста» остались жить в начале шестнадцатого столетия и носили костюмы, которые недвусмысленно об этом свидетельствовали (выдержанные в трех цветах, белом, сером и черном, они достойны похвалы).
Не слишком большая сцена театра Комунале осталась «неодетой», сценическая коробка с трех сторон была «обшита» светлосерого цвета доской, пространство ни разу не было перенаселено, а, наоборот, почти всегда пустовато. Мало деталей, еще меньше мебели: дерево, шкура тельца, кровать, орган, картины на религиозные сюжеты, церковная кафедра. Мизансцены самые прозрачные и незамысловатые. Зато световая партитура была тщательно разработана Лучо Диана и завораживала изысканностью.
То, что придало моденскому «Фаусту» оттенок оригинальности, были видео, созданные самим Дераи и Джулио Фавотто. Сделанные с большой тщательностью, они приводили зрителя в дом престарелого, близкого к смерти Гете, который, сидя у горящего в камине огня, брал в руки рукопись поэмы, что обессмертила его, и в театр Лирик, где директор Карвайо заказывал Гуно сочинение оперы на сюжет «Фауста». Тщательная реконструкция исторических эпизодов – чего стоили тысячи томов в библиотеке Гете, шлафрок и колпак престарелого поэта, дамские платья и прически – сменялась картинами войн, терзающих современный мир, старости, смерти, и различных религиозных обрядов.
Видео часто совсем «не стыковались» с происходящим на сцене, а их значительная протяженность расхолаживала зрителя и порядком тормозила развитие спектакля. Когда на экране появились кадры войн и религиозных обрядов, в зале возникло недовольство, по счастью, не перешедшее в свист или «буканье».
Спектакль в Модене представил весьма достойный вокальный состав, в котором самое яркое впечатление произвела Давиния Родригес в партии Маргариты, что заставило вспомнить о желании автора назвать оперу не «Фауст», а «Маргарита».
Родригес, наделенная превосходной сценической внешностью, впрочем, далекой от того шаблона, коего не избегали Маргариты в минувшие времена, часто обреченные на белокурый парик и голубое платье, явила героиню, не имеющую ничего общего с банальностью и дурной традицией. Стройная брюнетка с интересным лицом, она сыграла Маргариту, полную жизни, умеющую достойно нести нестерпимый стыд и незаслуженное страдание. Голос Родригес, в меру теплый, в меру терпкий, ее крепкая вокальная школа сделали из испанской певицы первую фигуру моденского «Фауста», хотя ей можно было поставить в упрек неточность в виртуозных пассажах.
Франческо Демуро, тенора сардинского происхождения, некогда называли одним из возможных наследников Паваротти. Слова остались словами, никто из названных в старой статье известного критика Лоренцо Арруги, место Паваротти не занял. Но за годы неплохой карьеры Демуро вырос, его голос окреп, в звонкости ему не отказать, и его фразировка стала более изысканной. Слушать тенора было очень приятно, а с театральной точки зрения он ничем не поразил.
Рамаз Чиквиладзе в роли Мефистофеля предстал в полураздетом виде: его костюм состоял из обтягивающего трико лимонного цвета и черного головного убора, как две капли воды напоминающего папскую тиару. По мнению автора, желающей отвести от себя возможные упреки в чрезмерной стыдливости, не стоило выпускать весьма полного артиста в подобном виде, не говоря уже о том, что ему, должно быть, было нетепло пропеть основную часть партии полуголым.
Имеющим представление о традиции исполнения партии Мефистофеля в России невольно приходится сравнивать Чиквиладзе с Пироговым, Рейзеном и Нестеренко. То были не только большие певцы, но и неповторимые личности, их интерпретация отличалась яркостью, грандиозностью, глубиной. Чиквиладзе предстал преувеличенно грубым и распутным дьяволенком, а не ироничным и элегантным Сатаной, каким он обрисован у Гуно. Его вокал страдал полным отсутствием отделки, как с точки зрения звуковедения, так и фразировки.
Бенджамин Чо был прекрасным Валентином, благородным и трогательным, его баритон звучал тепло и ласкающе, а слово было донесено во всех тонкостях. Нозоми Като в партии Зибеля очаровала красивым тембром голоса и трогательностью интерпретации. Достойную оправу квинтету солистов составили Маттео Феррара — Вагнер и Шай Блох — Марта.
Дирижер Жан-Люк Тюнго во главе Оркестра Итальянской Оперы (Orchestra dell’Opera Italiana) корректно провел некогда знаменитую и любимую публикой оперу, с заметной осторожностью и без особого темперамента; в ансамблевых сценах порой ощущались неточности. Обошлись без балетной сцены, столь популярной в России: в театре Комунале нет балетной труппы или хотя бы балетного ансамбля.
Постановку «Анагоора» покажут в других городах области Эмилия-Романья, Реджо-Эмилия и Пьяченца.
