К 65-летию художественного руководителя оркестра Александра Рудина
Отсчет истории оркестра ведется с 1978 года – с того момента, когда скрипач и дирижер Виктор Корначёв основал ансамбль из девяти молодых музыкантов, недавних выпускников вузов Москвы. В 1988 году ансамбль, уже разросшийся до масштабов камерного оркестра, возглавил Александр Рудин, давший ему название «Musica Viva», что в переводе с латинского означает «живая музыка». С этим маэстро (ныне художественным руководителем и главным дирижером) коллектив давно и прочно вошел в число ведущих оркестров страны, а само его название стало брендом, ассоциирующимся с высочайшим качеством исполнения.
Англоязычная оратория Георга Фридриха Генделя «Иуда Маккавей» для солистов, хора и оркестра («Judas Maccabaeus», HWV 63, 1747) – барочный шедевр, редко появляющийся в афишах отечественных концертных залов. Однако не так давно – 30 ноября 2025 года – эта священная драма (sacred drama) прозвучала в МКЗ «Зарядье». Проект Московского камерного оркестра «Musica Viva» был приурочен к 65-летию Александра Рудина, который отметив эту дату несколькими днями ранее, занял место за дирижерским пультом.
В названном исполнении приняли участие Государственный академический русский хор имени А.В. Свешникова (художественный руководитель и главный дирижер – Екатерина Антоненко), Детская хоровая школа «Весна» имени А.С. Пономарёва (художественный руководитель и дирижер – Надежда Аверина), а также солисты: сопрано Диляра Идрисова (Израильтянка), меццо-сопрано Яна Дьякова (Израильтянин), тенор Сергей Годин (Иуда Маккавей) и хорватский бас-баритон Беньямин Шуран (Симон, брат Иуды Маккавея).
Премьера «Иуды Маккавея» прошла в Лондоне на сцене Королевского театра «Ковент-Гарден» 1 апреля 1747 года, и большой успех эта оратория снискала не только в первый день, но и на всех последующих представлениях. Событию покровительствовал победоносный герцог Уильям Камберлендский, разгромивший 16 апреля 1746 года армию принца Чарльза, молодого «претендента» на британский престол, который при поддержке французских войск высадился в Шотландии. Автором либретто, созданного по ветхозаветным событиям (точнее, по мотивам апокрифа «Маккавеи» (первой книги) и «Иудейских древностей» Иосифа Флавия [ок. 37–100 н.э.]), стал литератор, филолог-классик и печатник Томас Морелл (1703–1784). Свой труд он как раз и посвятил герцогу Камберлендскому, так как борьба древнего Израиля с врагами-язычниками предстала рельефной проекцией противостояния между англичанами (носителями собственной «правильной» веры) и католиками (приверженцами Стюартов).
На премьере были заняты английская сопрано Элизабетта де Гамбарини (Израильтянка), итальянская меццо-сопрано Катерина Галли (Израильтянин), английский тенор Джон Бирд (Иуда Маккавей) и немецкий бас Генри Рейнхольд, известный как Томас Рейнхольд (Симон и Эвполем [посол Иудеи в Риме]). В этом перечне в появлении партии Эвполема нет ничего удивительного: его выход – лишь один речитатив (№ 63) практически в финале третьей части оратории, которая насчитывает 68 номеров, хотя, конечно, как считать, ибо изданных версий этого опуса в мире сегодня найдется не одна. Сам Гендель – обычная для него практика – по разным поводам и в разные годы дополнял свой опус новыми номерами, первые из которых появились уже на третьем и последующих исполнениях, в том числе и на серии исполнений 1748 года. Новшества-дополнения возникали в разных его опусах практически в каждом из сезонов ораторий, регулярно проводимых композитором с 1750 по 1759 год (последний год его жизни), а финальные дополнения в «Иуду Маккавея» были сделаны им в 1758 году.
Если обратиться к полному списку сольных персонажей, то помимо пяти выявленных следует также назвать эпизодические партии Первого и Второго вестников. Но обсуждаемое исполнение оратории в МКЗ «Зарядье» носило фрагментарный характер, и об этом было заявлено с сáмого начала, так что неожиданным «сюрпризом» сие не стало. При купировании партии Эвполема партия Первого вестника задействована в нём всё же была, однако, как и в случае с партией Эвполема на премьере, и на этот раз ее «закрыл» бас-баритон, исполнивший партию Симона. Если же учесть, что из 68 номеров «версии-максимума» на обсуждаемом исполнении прозвучало 44 номера, то это значит, что 65% номеров мы всё же услышали.
Для концерта в двух отделениях, в первом отделении которого прозвучало большинство номеров первой части, а во втором – номера второй и третьей частей, это довольно неплохой результат, и при этом важно отметить, что сокращения оказались сделаны весьма «тактично», с бережным сохранением сюжетной и музыкальной линий. В нынешнее время скоростей «многокилометровые» опусы Генделя – как оперы-сериа, так и оратории – всегда предстают неформатными, и соблюсти компромисс между обстоятельной неспешностью музыкального стиля барочной эпохи и насыщенным ритмом сегодняшней жизни маэстро Рудину удалось с необычайной элегантностью и располагающей к доверию музыкантской чуткостью.
Как и во всех ораториях Генделя, в «Иуде Маккавее» непрерывной чередой сменяют друг друга речитативы, арии, ансамбли персонажей (иногда в соединении с хорами) и собственно хоровые эпизоды. Самый большой хоровой пласт (максимальное количество номеров) отдан народу Израиля, оплакивающему своих павших героев и горькую судьбу своей родины, а также воспевающему подвиги своих героев – тех, что отдали свои жизни, и тех, кто пришел им на смену (и один из героев – персонаж-протагонист Иуда Маккавей). Хоровой пласт – это фундамент всего музыкального здания, и в нём кроме гласа народа Израиля есть также и хор детей, и хор девственниц, которые «вступают в игру» в момент победного триумфа.
На всём протяжении оратории происходит сопоставление, с одной стороны, отчаяния и скорби народа, а с другой стороны, долгожданного ожидания и веры в избавление, которое в итоге вновь воссоединяет иудеев в мире на собственной земле. «Иуда Маккавей» – симбиоз сюжетного и бессюжетного типов оратории, ибо рельефной очерченности персонажей (ни именных – таких, как Иуда Маккавей, Симон и Эвполем, ни нарицательных – таких, как Израильтянка, Израильтянин, Первый и Второй вестники) на этот раз нет, а вся сюжетная бессюжетность, в которой определяющее значение имеет хоровой глас, зиждется лишь на факте непрерывной цепи испытаний и скорбей народа, выпадающих на его долю и в финале сменяющихся ликованием победы, путь к которой был проложен титульным героем.
Солисты и хор – единое целое, и в этой впечатляющей музыкальной эпопее о народе, порабощенном, но способном вновь подняться и освободиться от угнетения, на героическом фоне всей нации выделяются отдельные личности. Оркестр вовлечен в непрерывный диалог между солистами и хором, словно третий субъект, иногда даже намеренно противостоящий им. Так, во второй части оратории оркестр, мастерски изображая разворачивающиеся битвы, контрастирует с преимущественно траурными хорами, но это создают поразительно цельную картину в ее непрерывном психологическом развитии, ибо после смерти героев-защитников и скорби неизбежно наступает момент их вечной славы – момент высшей истины.
В этой оратории герой, в сущности, один, и это Иуда Маккавей. Партия его брата Симона гораздо скромнее, а наибольшее количество разнообразных по стилю речитативов и арий, требующих высочайшего мастерства, выпадает безымянным Израильтянке и Израильтянину. Начало первой части – оплакивание народом кончины своего первосвященника Маттафии, умершего, согласно Библии, в 146 году до н.э. Симон слышит голос Бога: он предсказывает, что грядущим освободителем станет Иуда Маккавей и ему суждено возвысить славу своего народа: облачась в доспехи, он, словно великан, проведет не одно победоносное сражение…
Во второй части народ празднует многочисленные победы Иуды Маккавея: имея лишь скудное воинство, он сначала побеждает и убивает Аполлония, замышляющего уничтожение народа Израиля, а затем противостоит Серону. Эта новость внушает соседним народам страх перед Иудой Маккавеем и его сподвижниками. Прибытие гонца возвещает гнев царя Сирии Антиоха IV Эпифана по поводу последней победы иудеев и оглашает приказ его войскам во главе с Горгием выступить всё с той же целью уничтожения народа Израиля. Иуда Маккавей и его собратья, осознавая тяжелейшее положение, призывают народ «восстать из руин» и вести решительную борьбу за выживание – за сохранение своей веры и своих святилищ.
К началу третьей части повержен и Горгий, а атмосфера всё больше преображается от скорби и печали к триумфу – к долгожданной победе в освободительной войне. В разгар одного из иудейских праздников приходит известие, что Иуда Маккавей уничтожил армию Лизия, известного полководца и родственника царя Сирии. Внезапная смерть царя Антиоха открывает путь к престолу Сирии его сыну. Он посылает к Иуде Маккавею Никанора, сáмого искусного из своих генералов, что приводит к сражению под Кефар-Шеламой. Но сирийский полководец, охваченный отчаянной яростью, терпит поражение. Печать Божьего проклятия уже лежит на нём, и Никанор погибает. Но вот появляется Иуда Маккавей, воздавая почести павшим героям-иудеям, и как раз в этот момент Эвполем доставляет меморандум, который завизирован Римским сенатом и гарантирует иудейскому народу спокойствие и мир.
В 1939 году «Иуда Маккавей» четыре раза был исполнен в Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского со вступительным словом Ивана Соллертинского. Этот же проект затем дважды прозвучал и в Москве. В послевоенные годы «Иуду Маккавея» нередко исполняли в честь еврейского праздника Ханука. К нему как раз и было приурочено первое исполнение оратории оркестром «Musica Viva» в 2001 году на сцене Концертного зала им. П.И. Чайковского в Москве. Как и сейчас, тогда за дирижерским пультом находился Александр Рудин, и его нынешнее обращение к этой музыке – по счету второе.
Свидетелем упомянутого исполнения почти четвертьвековой давности автору этих строк оказаться не довелось, однако возможность ощутить фирменный почерк звучания оркестра нынешнее исполнение в Большом зале «Зарядья» дало на все двести процентов! Это был поистине незабываемый вечер, сполна и в который уже раз доказавший, что основное кредо оркестра и маэстро Рудина – максимальное приближение к исторически достоверному стилю исполнения с оптимальным сочетанием современных подходов и воззрений. Задумаемся: эта партитура Генделя – вовсе не застывшая догма, пылящаяся в архивах нотных издательств, а музыка живая – такая же, как и название самогó оркестра «Musica Viva»…
В обсуждаемый вечер в оркестре царили изумительная красочность звучания, тончайшая нюансировка, богатая палитра динамических оттенков. Всё это с восхитительным звучанием хоровых страниц рождало то самое волшебство музыки, ради которого и стоило оказаться в числе слушателей. Но на выбор рецензента, безусловно, повлияла и раритетность самогó произведения, и знаковость юбилейного исполнения, приуроченного к 65-летию со дня рождения Александра Рудина.
Единственным моментом нерешительности оказался состав певцов-солистов, в котором ни малейшего сомнения в адекватности ангажемента не вызвала только Диляра Идрисова, изысканная мастерица барокко, тем более что не так давно это подтвердил ее эксклюзивный сольный проект в московской Соборной палате в рамках Международного фестиваля вокальной музыки «Опера Априори» (и тоже, кстати, с оркестром «Musica Viva»). На этот раз генделевский мелос, проникновенно мягко и страстно рождаемый голосом Диляры Идрисовой, который щедро дарил слуху эмоции как скорби, так и радости, в многогранном творчестве певицы открыл еще одну восхитительную грань!
Впечатление от Яны Дьяковой оказалось номинальным, ибо соответствия амплуа меццо-сопрано ее голос не обнаружил, явив де-факто малообъемное звучание сопрано, по тембру, чувственности и выразительности значительно уступавшее звучанию тембрально богатого сопрано Диляры Идрисовой, которое в дуэтах легко и свободно возносилось над «меццо-сопрано». Номинальными предстали и трактовки солистов-мужчин. Если партию Симона формально засчитать удается в силу ее «вторичности», то «Иуда Маккавей» без Иуды Маккавея – нонсенс более чем досадный, однако имеем то, что имеем: в наш век «моды» на контратеноров найти настоящего барочного тенора оказалось задачей далеко не простой!
Фото предоставлены пресс-службой МКЗ «Зарядье»
