Вторая серия симфонического цикла Малера прошла в МКЗ «Зарядье» с 7 по 9 октября, и открыл ее дубль Восьмой симфонии, которой маэстро Гергиев продирижировал до этого в Большом театре России и которая стала «водоразделом» пяти вечеров в сентябре. Четыре из них также состоялись в МКЗ «Зарядье», и первой серии пристальное внимание нашего интернет-портала было уделено ранее. Теперь настает очередь еще трех вечеров, и музыкальная вселенная Малера вновь ждет погружения в нее…
Вечер первый. Симфония № 8
Подробный разговор о Восьмой симфонии, стоящей особняком от великого наследия Малера в симфоническом жанре, состоялся в прошлый раз. Сейчас же со второго захода, в акустике МКЗ «Зарядье», где был представлен цикл всех симфоний Малера, исполнение в целом словно легло на подготовленную почву, хотя состав исполнительских сил изменился. Так что с обозначения «диспозиции» и начнем. Итак, согласно слушательской программе, на этот раз объединились Симфонический оркестр и хор Мариинского театра (главный хормейстер – Константин Рылов), а также детский хор Большого театра России (главный хормейстер – Юлия Молчанова).
Парадокс, но, по информации диктора перед началом концерта, в числе исполнителей этого вечера в дополнение к хору Мариинского театра был также назван хор Большого театра (и даже прозвучало имя его главного хормейстера Валерия Борисова). Докопаться до истины так и не удалось, но, в связи с этим, нельзя не заметить, что после того, как Валерий Гергиев оказался во главе сразу двух первых театров (Большого и Мариинского), а долгосрочность репертуарного планирования в Большом приказала долго жить, в театральных и концертных программах московских событий, связанных со взаимодействием двух театров, фактические неточности стали возникать регулярно. Де-юре театры – независимые творческие институты, но их прорастание друг в друга давно уже стало данностью. Всё стало решаться в последний момент, и порой разобраться в элементарных вещах оказывается попросту невозможно…
Зачем такое длинное немузыкальное отступление? Затем, что оба театра сегодня живут в реальности, четко не осознавая, что в их жизни будет завтра. Спонтанно всё, в том числе и это исполнение Восьмой Малера, место под которое в афише было зарезервировано давно, однако то, что прозвучит именно Восьмая симфония, стало известно незадолго до самогó исполнения. Руководя двумя театрами, Валерий Гергиев занят неимоверно, но тот бешеный темп с тем невероятным количеством музыки, которой он дирижирует «в обеих столицах», не считая выездов в другие регионы и страны, маэстро ведь задал себе сам!
7 октября Валерий Гергиев продирижировал утренним спектаклем «Семён Котко» в Большом театре (это, кстати, был будний день, вторник!), а вечером в «Зарядье» – Восьмой симфонией Малера! Каково?! Задержки начала исполнений в отношении маэстро стали притчей во языцех, однако на сей раз были побиты все рекорды. Это исполнение войдет в историю как концерт, который был задержан на час: объявленный на 8 часов вечера, он начался ровно в 21.00! Впрочем, атмосфера томительного ожидания со временем (а с годами – уж точно!) забудется, но музыка, вошедшая в сердца слушателей, безусловно, останется… Тем более музыка Малера, хотя его Восьмая симфония настолько контрастирует со всеми его другими симфониями, что при всём живом интересе к этому опусу стопроцентно своим для автора этих строк он пока еще не стал…
Несомненно одно: к безусловному пониманию и, главное, к принятию этой музыки вторичное погружение в нее лишь в какой-то степени приблизило. И после отвлечения на сопутствующие, но важные околомузыкальные моменты, что вовсе не было ни праздностью, ни прихотью рецензента, переходим, наконец, к «диспозиции» исполнительских сил. Состав певцов-солистов (с привязкой к персонажам второй части) был таким: Великая грешница – Инара Козловская (первое сопрано); Одна из кающихся (Гретхен) – Ангелина Ахмедова (второе сопрано); Дева Мария (Матерь Божья) – Анна Денисова (третье сопрано); Жена Самарянская – Зинаида Царенко (первый альт); Мария Египетская – Анна Кикнадзе (второй альт); Доктор Мариан – Александр Михайлов (тенор); Отец восторженный – Ярослав Петряник (баритон); Отец углубленный – Мирослав Молчанов (бас).
«Фанфарно»-мощное звучание первой части в акустике зала «Зарядье» предстало более смягченным, прорисованным с более тонкой настройкой, с более богатой нюансировкой, но золотая середина всё же осталась недостижимой. Определенно, названный состав певцов-солистов впечатлил меньше, чем на исполнении в Большом, но звучащая фактура второй части в целом (оркестрово-хоровая составляющая) предстала намного рельефнее, глубже, торжественнее, при этом также с ощутимой прибавкой и в нюансировке, и в эмоциональной контрастности. Зачин второй серии симфоний Малера, если говорить о всех восьми вечерах, стал еще одним «водоразделом» всех исполнений, на сей раз отделив два последних вечера, в которые россыпи меломанских впечатлений принесли Шестая и Девятая симфонии.
Вечер второй. Симфония № 6
Симфония № 6 ля минор («Трагическая», 1903–1904) – еще один малеровский исполин, хотя на первый взгляд и не заподозришь. Опус – четырехчастный, чисто инструментальное полотно, премьера которого под управлением автора состоялась в Эссене в 1906 году. И хотя к закрепившемуся за ним названию «Трагическая» сам композитор отношения не имеет, эта его Симфония – самая мрачная из всех созданных им, абсолютно безысходная и фатальная для ее воображаемого героя. Шестая симфония создавалась в период вполне благополучный и счастливый для ее автора, но именно в один год с ней был закончен вокальный цикл «Песни об умерших детях», так ужаснувший Альму Малер. Эти факты кажутся мистическими, даже провидческими, но через три года чета Малеров действительно потеряет их старшую дочь…
По словам друга Малера Виллема Менгельберга, нидерландского (немецкого по своим корням) дирижера, одного из лучших интерпретаторов музыки композитора, в этом опусе «передана потрясающая драма в звуках, титаническая борьба героя, гибнущего в страшной катастрофе». Это было в письме к Малеру, и в ответном письме тот поблагодарил друга за его «подлинное и глубокое понимание», и поэтому даже в отсутствии анонсированной программности говорить об автобиографичности этой музыки есть все основания.
После майской премьеры в Эссене на исполнении в Мюнхене в ноябре того же года композитор поменял местами вторую и третью части, которыми изначально были массивное скерцо и развернутое Andante moderato, и эти изменения были зафиксированы в издании партитуры. Но уже в январе 1907 года на венской премьере Малер восстановил исходный порядок внутренних частей, который сегодня считается каноническим: именно в таком виде симфония была подготовлена к изданию Международным Малеровским обществом в 1963 году. Но всё же, опираясь на собственное музыкально-художественное мироощущение, Валерий Гергиев остается верен редакции, когда сначала звучит Andante, а затем скерцо, и именно так обстояло дело на обсуждаемом исполнении.
Мрачная трагичность музыки Шестой симфонии, проявляющая в самых разнообразных ракурсах от борения духа до отрешенности, от пронзительной лиричности до иронии и гротеска, от приступов страстности до смертельного отчаяния, всё равно наполнена у Малера внутренним светом. Это тот самый свет, которым на пути жизненных невзгод, страданий и невосполнимо тяжелых потерь, наполнена душа человека, тот свет, который заставляет его, несмотря ни на что, продолжать жить, не сдаваться и двигаться по земному пути дальше, хотя вечный исход и упокоение душе героя уже предрешены неумолимой судьбой…
Вечный внутренний свет, озаряющий тернистый путь героя, так отчетливо и глубоко проявился в интерпретации маэстро Гергиева, создавшего поразительно красочное, сочное, психологически глубинное музыкально-философское полотно по истинно малеровскому лекалу. После решительно-трагической наступательности Allegro energico первой части, прозвучавшей мощно, светло и прозрачно, кажется, что созерцательная умиротворяющая релаксация на Andante просто необходима, после чего в масштабном скерцо, в котором уже ощущался холод роковых страстей и предзнаменований, дирижер мастерски смог выйти на фундаментальный финал, вернувший к трагической тональности первой части. Исполнение исполина Малера с предельно тонкими и точными высказываниями инструментов соло, с искусной динамикой и выверенным балансом заставило пережить подлинный катарсис!
Вечер третий. Симфония № 9
В финале цикла симфоний Малера, посвященного 165-летию композитора, в котором хронология исполнения согласно номерам опусов отсутствовала, мы закономерно вышли на последнее грандиозное творение мастера красочного и вдохновенного симфонизма. В центре него всегда оказывался человек в контексте его жизни, смерти или бессмертия, в контексте существования в круговороте вечной борьбы, печалей и радостей. Не является исключением и Симфония № 9 ре мажор (1908–1909 [1910]). Это чисто инструментальный большой опус в четырех частях, сравнимый по продолжительности с Шестой симфонией и в этом аспекте ненамного ее превосходящий. Но Девятая симфония Малера – десятая по счету, ибо в 1909 году после Восьмой симфонии композитор закончил и «Песнь о земле» – симфонию в песнях для двух солистов и оркестра в шести частях. В ее основу легли стихи китайских поэтов эпохи Тан в немецком переводе Ханса Бетге из сборника «Китайская флейта» (1907).
Этот опус не обозначен номером из-за суеверного страха перед числом «девять», ибо оно стало роковым для Бетховена и Брукнера – любимых композиторов Малера. И Девятая, став последним его завершенным опусом, после «Песни о земле» написана всё же была, а на законченном Adagio – на первой части Десятой симфонии – жизнь мастера оборвалась. «Песнь о земле» впервые была исполнена в ноябре 1911 года в Мюнхене уже после смерти Малера (за дирижерским пультом, согласно воле композитора, находился его ученик Бруно Вальтер). Под его же управлением в Вене в июне 1912 года состоялось и первое исполнение Девятой симфонии. Ее вместе с «Песнью о земле» и незаконченной Десятой симфонией в музыковедении принято ассоциировать с «прощальной трилогией» Малера-симфониста.
Девятую симфонию, в отличие от Пятой, Шестой или Седьмой, назвать шлягерной, то есть легко, практически мгновенно окликающейся в душе на чувственно-подсознательном уровне, сложно, но этот опус всё равно остается музыкой чувства – музыкой души, а не холодного разума. В Andante comodo с тревожным, неровно пульсирующим темпоритмом, но с благодатно спокойной атмосферой созерцательности, отчет времени уже начался, и это последняя попытка мужественного героя удержать в себе жизнь – попытка без тени отчаяния, но с благодарностью за возможность всё еще вкушать земные радости, наслаждаться такими простыми, но бесценными вещами, как любовь, тепло общения и красóты природы.
Но уже в ироничном грубовато-суетном скерцо второй части, хотя именно так эта часть у Малера не обозначена, и особенно в гротесково-изломанном вихре третьей части Rondo-Burleske мы внимаем последнему отчаянному порыву героя, явно стремящегося с головой окунуться в «бурлящий карнавал» и суету покидаемого мира. Наконец, финальное Adagio выступает предвестником конца жизни земной и начала жизни вечной, гимном бессмертию, ведь умирает человек, лишь «растворяясь» в бытии природы, однако душе его после смерти уготована целая вечность… Финал грустный, завершающийся постепенным музыкальном умиранием, но финал светлый, ибо существо музыки Малера без света невозможно!
В 2019 году на X Международном фестивале Мстислава Ростроповича в Москве эта Симфония произвела сильнейшее впечатление с дирижером Антонио Паппано и оркестром из Италии – Оркестром Национальной академии «Санта-Чечилия». И в звучании оркестра Валерия Гергиева также был рафинированный свет, но были в нём еще и флюиды человеческого тепла, и щедрость музыкантской души…
Фото предоставлено Благотворительным фондом Валерия Гергиева
