Знаменитая и титулованная американская художница иранского происхождения Ширин Нешат пришла в оперу, как пушкинская Графиня – к Герману: «против своей воли». Заступивший в 2017 на должность интенданта Зальцбургского фестиваля Маркус Хинтерхойзер искал тогда новые имена и предложил Ширин Нешат поставить «Аиду».
В первой версии спектакля в 2017 году, выпущенном под музыкальным руководством Риккардо Мути, титульную партию исполнила Анна Нетребко. Постановка отличалась монументальной статичностью, фотографичностью и перформативной пластичностью. Сюжет о военном противостоянии Египта и Эфиопии и связанной с ним любовной трагедии был упакован в гигантскую пенопластовую коробку, которая превращалась то в храм, то в трибуну, то в экран для видеотрансляций, то в склеп, и в связи с изумительным музыкальным наполнением вопросов не вызывала.
Второе пришествие спектакля на сцену Зальцбургского фестиваля состоялось в 2022 году. В этой версии я принимал участие в составе египетского войска и знаю, с каким трудом создавался новый антиколониальный облик этой «Аиды»: египтяне-победители в военной форме изображались закоренелыми садистами, а побеждённые эфиопы – безвинно страдающими мирными жителями в «ближневосточных» одеждах. Никаких военных с эфиопской стороны, конечно, не было. Для выражения этой мысли режиссёру-художнику пришлось даже перерезать эфиопскому царю Амонасро горло, хотя в оригинальном либретто А. Гисланцони Амонасро бежит из египетского плена, используя свою дочь Аиду как шпионку, выпытывающую у влюблённого в неё Радамеса военную тайну.
Разглашение военной тайны приводит к казни Радамеса, которого замуровывают заживо. Во время судилища влюблённая в Радамеса царская дочь и соперница Аиды Амнерис проклинает египетское судопроизводство, не высказывая, впрочем, никаких предложений по его реформированию. До казни Радамеса в ту же гробницу, где его должны замуровать, проникает Аида, чтобы умереть вместе с возлюбленным, которого она предала ради отца.
После известных событий 7 октября 2023 года модной фото- и кино-художнице Ширин Нешат, сделавшей себе имя на противоречивой серии автопортретов «Женщины Аллаха» (1994), пришлось внести корректуры в «Аиду». Она убирает из парижской версии «Аиды» 2025 явно ближневосточные элементы, включая хиджабы, а эфиопский изверг Амонасро является Аиде не после смерти в виде призрака мести («меня убили – ты должна им отомстить»), а в своём аутентичном бесчеловечном облике.
К сожалению, эти корректуры, редуцировавшие милитаристский лоск в египетских сценах (из парижской версии полностью убран «военный балет» и хореография 1 сцены II действия), на общий антиколониальный нарратив спектакля никак не влияют. Режиссёру по-прежнему не интересны судьбы трёх главных героев оперы — Радамеса, Аиды и Амнерис, — а в фокусе новых видеоинсталляций опять оказываются оккупанты-колонизаторы, терроризирующие безоружных мирных туземцев.
В 2025 смотреть на эту лицемерную фальшь художницы без содрогания нет никакой возможности. Впрочем, слушать можно тоже далеко не всё и не всех. Но главная проблема – оркестр и музыкальное управление спектаклем.
Оркестр Парижской оперы после разрушительного руководства Густава Дудамеля переживает непростые времена и, судя по данному спектаклю, не скоро ещё вернётся в былую форму, которой блистал во времена Филиппа Йордана (Жордана). В медных часто слышны неточности, струнные звучат хоть и корректно, но без блеска, знаменитые трубы «Аиды» то срываются, то фальшивят, а внутригрупповые расхождения и сбои — общее место. К столь пострадавшему коллективу ни в коем случае нельзя и близко подпускать таких неуравновешенных рыцарей дирижёрской палочки, как Микеле Мариотти.
Если вы никогда не пели сами, то вам не грозит сердечный приступ от фразы «смена темпов внутри музыкальной фразы». Поясню: представьте, что вам нужно начинать петь в одном темпе, потом на легато-связке добрать воздуха, потом быстро ускориться, а потом резко замолчать. Вот так Мариотти дирижировал почти всё.
Отчасти этим пыточным дирижированием можно объяснить и крайне неровное исполнение партии Аиды довольно мощной сопрано Сайоа Эрнандес. Звук у певицы плавал, интонирование было далеко от идеального, верхние пиано, если и не отсутствовали полностью, то лучше бы их не было в том виде, в каком они прозвучали.
Прекрасная французская меццо-сопрано Эва-Мо Юбо добротно озвучила партию Амнерис. Это было драматически убедительно и вокально-орнаментально. Также хотелось бы отметить исполнительницу партии Жрицы Маргариту Полонскую, показавшую звонкий обертоново богатый тембр и великолепную вокальную технику.
В партии Радамеса выступил выдающийся польский тенор Пётр Бечала. Это исполнение отличалось грамотным распределением голосовых ресурсов, чувством сцены и стиля, ясной дикцией и головокружительными ферматами.
В партии злодея Амонасро выступил один из ярких представителей русской вокальной школы баритон Роман Бурденко. Певец сумел передать тончайшие драматические смыслы этой вердиевской партии. В работе чувствовалось понимание художественной этимологии музыкальных фраз, их драматически обусловленной архитектоники и психологической нагрузки. Продуманная фразировка, отказ от выигрышных, но дешёвых эмфатических трюков в диалоге с Аидой, идеальная фокусировка звука и академическое благородство вокальной линии позволили создать совершенный образ бесчувственного тирана, превосходящего своей бесчеловечностью как египетского царя (Кшиштоф Бончик), так и египетского жреца Рамфиса (достойное выступление Александра Кёпэци).
Хор держал себя в руках, что в контексте упомянутого выше дирижирования, — настоящий подвиг.
Возвращаясь к Ширин Нешат, важно заметить, что девальвация её художественных принципов, 30 лет обслуживавших леволиберальный дискурс, связана с обрушением самого этого дискурса, и никак не влияет на художественный талант этой замечательной художницы, умеющей создавать изысканные композиции и красивые символы, общественно-политический смысл которых, увы, исчез. Было бы здорово, конечно, если бы с этой опасной суицидальной программой исчезло и нарциссическое самолюбование некоторых дирижёров, плохо владеющих самым главным, чего не хватало этому неприлично пустому спектаклю, — музыкой Джузеппе Верди.
Автор фото — Bernd Uhlig / OnP
